…Это время прошло в лихорадочной подготовке к отражению германской агрессии, но ни к какому упреждающему удару по Германии СССР не готовился.
В последний предвоенный день, 21 июня, министр пропаганды Геббельс – одна из главных фигур широкомасштабной кампании дезинформации, направленной на то, чтобы скрыть от советского руководства момент нападения на СССР, записал в дневнике: «Вопрос относительно России обостряется с каждым часом. Молотов просился с визитом в Берлин, однако получил решительный отказ… Этим надо было заниматься полгода назад… Теперь-то Москва, должно быть, заметила, что грозит большевизму…»
Даже притом что нацистская дезинформация во многом удалась и гитлеровскому руководству удалось обеспечить тактическую внезапность нападения, в стратегическом плане германская агрессия была предсказуема. Позднее, во время приезда У. Черчилля в Москву в августе 1942 г., отвечая на вопрос британского премьер-министра, почему не принимались во внимание его предупреждения о подготовке Берлином нападения на СССР, И.В. Сталин сказал: «…мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнётся, но думал, что мне удастся выиграть ещё месяцев шесть или около этого».
Однако в последний месяц, последнюю неделю, последние дни перед 22 июня такого знания было недостаточно. На первый план выходил ответ на конкретный вопрос, где и когда вермахтом будет нанесен удар.
К сожалению, советской разведке не удалось добыть на этот счет сколько-нибудь определенных сведений, хотя поток донесений в Москву насчитывал сотни единиц. Они содержали и крупицы правдивой информации, но последние тонули в неконкретных, противоречивых сведениях, подчас сдобренных подброшенной гитлеровскими спецслужбами дезинформацией.
Беда ещё и в том, что в то время в советской внешней разведке не было специального информационно-аналитического подразделения, которое занималось бы анализом, сопоставлением, проверкой и оценкой добытых данных. Согласно установленному Сталиным порядку работы с разведывательными материалами, ему направлялись оригиналы сообщений источников без анализа и выводов. Видимо, он опасался, что в ходе обработки будет упущено нечто важное. Сталин взял на себя аналитическую составляющую деятельности разведки, а значит, и ответственность за возможные ошибки в выводах и прогнозах при оценке информации. А учитывая сверхзанятость руководителя советского правительства, недостаточное внимание к разведданным и их анализу, программировалась. Его вывод о возможных сроках нападения оказался ошибочным.
Советский лидер стремился исключить любые опрометчивые шаги, которые Гитлер смог бы использовать как повод для начала войны. Надо учитывать еще такой фактор: Сталин опасался, что без поддержки сильных союзников очень трудно будет одолеть Германию и её сателлитов. А из сообщений разведки он знал, что США могли бы оказать СССР такую поддержку только в случае неспровоцированной агрессии со стороны Гитлера.
Поэтому теряет смысл утверждение, получившее хождение в перестройку и сводившееся к тому, что СССР готовился нанести упреждающий удар по противнику. Оппоненты нам возражают: ведь такой план в архивах найден. Да, в Центральном архиве Министерства обороны РФ выявлена так называемая «Записка Жукова», предположительно датируемая 15 мая 1941 г. В ней, в частности, говорилось: «Считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск».
На самой записке, составленной начальником Генштаба Г.К. Жуковым и наркомом обороны С.К. Тимошенко, нет ни подписей, ни пометок. Маршал Жуков в беседе с историком В.А. Анфиловым в 1965 г. рассказывал: они с Тимошенко доложили Сталину предложения об упреждающем ударе, на что вождь ответил: «Вы что, хотите меня поссорить с Гитлером? Вы понимаете, что это – война?» То есть записка была отклонена без обсуждений.
В самом деле, что значит нанести превентивный удар? Надо привести вооруженные силы в состояние повышенной боевой готовности, а это значит – мобилизация. Это значит – война, в которой СССР сразу приобретёт репутацию агрессора. И тогда рассчитывать на помощь США и Великобритании было напрасно.
В итоге не было предпринято никаких действий, свидетельствующих о подготовке нашей армии к превентивному удару, историкам не известно ни одного политического решения на этот счет, нет никаких утверждённых руководством оперативных документов. «Записка Жукова» осталась изложением одного из многих возможных вариантов действий.
Незадолго до начала войны на приёме в Кремле выпускников военных академий 5 мая 1941 г. Сталин совершенно определённо назвал главного противника в предстоявшем в скором времени военном столкновении – Германию. Важное значение имели его слова: «Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, теперь надо перейти от обороны к наступлению».
Утверждение Сталина о завершении реконструкции Красной армии представляется спорным. К тому времени многие мероприятия ещё проводились полным ходом (перевооружение, формирование новых частей и соединений, изменения в организационно-штатной структуре и пр.). Рассуждения весной 1941‑го о способах ведения будущей войны не означали решения немедленно начать самим эту войну – все военно-политические решения и дипломатические акции, предпринимавшиеся в тот период, исходили из стремления оттянуть момент вступления СССР в войну!
Однако выступление Сталина 5 мая, как и любое его высказывание, очевидно, было воспринято руководством Генштаба в качестве руководящего указания и побудило немедленно представить свои соображения по его реализации.
Между тем состояние Вооружённых сил СССР на июнь 1941‑го не давало оснований для такого рода соображений, многие вопросы военного строительства, оснащения войск новыми видами вооружения и боевой техники были далеки от своего решения.
Известна директива Наркомата обороны от 25 января 1941 г. «Об итогах и задачах оперативной подготовки высшего командного состава Красной армии»: «Опыт последних войн, походов, полевых поездок и учений показал низкую оперативную подготовку высшего командного состава, войсковых штабов, армейских и фронтовых управлений и особенно авиационных штабов. …При таком уровне оперативной подготовки высшего командного состава и штабов рассчитывать на решительный успех в современной операции нельзя… Нужна настойчивая и упорная работа высшего командного состава и штабов в области оперативной подготовки, настроенная на глубоком изучении теории и практики вождения наших современных высших соединений, вероятных театров военных действий, опыта последних войн, организации, тактики и оперативного искусства армий сопредельных стран…» Работа над устранением всех этих крупных недостатков шла напряжённая. Но время, время…
Из опасения дать немцам хоть малейший повод к агрессии Сталин запрещал командованию Красной армии любые действия по приведению войск в необходимую степень боевой готовности. Жёстко пресекались все попытки командующих войсками округов заранее выдвинуть к границе хоть какие-то дополнительные силы. Советский лидер не заметил, как переступил грань, отделявшую разумную осторожность от опасной доверчивости.
Ответные действия всегда вторичны. Вынужденный отвечать играет в большинстве случаев по правилам нападающего.
Был, правда, ещё один вариант действий, тоже позволявший вырваться из системы координат, заданных гитлеровским руководством. Позднее, анализируя обстановку кануна войны, маршалы Г. К. Жуков и А. М. Василевский пришли к выводу, что в середине июня 1941 г. наступил тот предел, когда далее откладывать принятие срочных мер было нельзя. Следовало, не обращая внимания на реакцию немецкой стороны, привести войска Красной армии в полную боевую готовность, занять оборонительные позиции и изготовиться к отражению агрессора, не переходя государственной границы. В таком случае удалось бы если не задержать врага на границе, то по крайней мере лишить его преимуществ, связанных с внезапностью нападения.
В стратегическом плане такие действия позволяли советской стороне сразу перехватить инициативу. Конечно, одновременно и сжигались все мосты, прекращалась сложная политико-дипломатическая игра, ведя которую Сталин надеялся одновременно и задобрить фюрера, и напугать его. Вероятно, потому вождь на эти меры и не пошёл. В результате войска Красной армии встретили начало войны на положении мирного времени. Их большие потенциальные возможности для отражения массированного удара врага оказались практически неиспользованными.
…18 июня на стол Сталина легла докладная народного комиссара госбезопасности СССР В. Н. Меркулова о массовом отъезде в Германию сотрудников посольства, их семей. Началась также эвакуация женщин и детей из других посольств. По некоторым свидетельствам, в этот день Сталин обратился к Гитлеру с просьбой принять наркома иностранных дел В. М. Молотова для срочных переговоров. Этот факт был зафиксирован в дневниках начальника Генерального штаба сухопутных войск вермахта Ф. Гальдера и упомянутого выше Геббельса. Советский вождь всё ещё верил в возможность избежать скорой войны.
Не получив из Берлина ответа на свою просьбу, Сталин распорядился ускорить проведение оборонительных мер, но драгоценное время было упущено.