Москва научилась извлекать выгоду из русофобии соседей. Ирина Алкснис

Антироссийскую политику наших восточноевропейских соседей частенько принято списывать на их глубинную и уже в значительной степени иррациональную русофобию, когда они позволяют своим историческим обидам и подсознательным страхам влиять на собственные решения и действия.

Представляется, что такой подход выглядит несколько поверхностным и далеко не полностью отражает реальность.

В основе антироссийской позиции большинства стран – будь то Польша, Прибалтика или та же Украина – лежат, в первую очередь, абсолютно прагматичные причины. Просто глубоко ошибочно оценивать их с точки зрения неких объективных интересов той или иной страны. И уж тем более наивно полагать, что именно на эти сферические в вакууме интересы опираются правящие элиты.

Если формулировать максимально отстраненно, то главным интересом правящих элит любой страны является создание и поддержание выгодного для них статус-кво. В большинстве случаев это означает заинтересованность во внутриполитической стабильности и внешнеполитической безопасности государства (важное уточнение – в их понимании этих понятий).

Собственно описанию конкретных примеров, наглядно объясняющих, почему выбор жесткой антироссийской линии стал вполне прагматичным – и, более того, максимально соответствующим реализации данного интереса – решением, можно посвятить отдельный текст, который рискует раздуться до огромных размеров. Однако сегодня хотелось бы затронуть другой аспект данного вопроса.

Речь о том, что зачастую выглядят неясными причины, по которым этот антироссийский курс с жесткими выпадами против Москвы среди соседей России сохраняется по сей день.

Понятно, ради чего все было тридцать, двадцать или даже десять лет назад. С одной стороны, противопоставление себя России позволяло этим странам решать важнейшую задачу государственного строительства. С другой стороны, кризис российской государственности давал надежды на возможность поучаствовать в растаскивании ее ресурсов, когда случится ее неизбежный скорый и окончательный крах.

Но теперь-то чего? Зачем нужно, например, тысячное по счету эстонско-латвийское заявление о планах этих стран добиваться от Москвы компенсации за советскую оккупацию?

Есть, конечно, совсем простое объяснение, которое заключается в том, что конкретному латвийскому министру этот документ необходим в свете приближающихся парламентских выборов, в которых он принимает участие, так что это часть его предвыборной кампании.

Однако объяснение это не такое уж и простое, поскольку обнажает глубоко личную и абсолютно рациональную заинтересованность конкретного члена латвийской правящей элиты в сохранении данного курса.

Эту особенность можно экстраполировать на целые страны, внутри- и внешнеполитически живущие на антироссийской риторике.

Если предположить, что кто-нибудь из них решит частично или существенно скорректировать свой курс, какие последствия это повлечет для них? Да почти исключительно негативные.

Штаты разгромили банковскую систему Латвии, которая уже почти осуществила свою мечту стать прибалтийской Швейцарией в этом смысле. Причем сделано это было в отношении целиком и полностью лояльной им системы. Кто-то питает сомнения, что будут сделаны еще более болезненные шаги – причем в отношении и системы, и конкретных персон – если курс страны будет откорректирован на более дружелюбный России?

Более того, у России нет ни желания, ни – что еще важнее – возможности компенсировать потенциальные потери стран, которые чисто теоретически могли бы проводить более пророссийский курс.

Прибалтика будет продолжать терять остатки российского транзита, потому что для Москвы приоритетны другие логистические схемы – и этого уже не изменить. Украина продолжит превращаться из ценного экономического партнера с высокой взаимозависимостью в зависимого потребителя российской продукции.

Выбрав тридцать лет назад отстраивание собственной государственности в противовес России, пара десятков стран в итоге построили ее именно такую. Теперь каждый элемент в ней работает на поддержание сложившейся системы, как внутри нее, так и вовне – от мелкого чиновника, чья зарплата и будущая пенсия зависит от того, чтобы все продолжало работать, до огромных транснациональных структур.

Самое обидное – для соседей – в этом разве что то, что неожиданным образом именно Москва теперь превратилась в явного выгодоприобретателя всей этой схемы, поскольку это позволило ей постепенно развязать себе руки и обрести куда большую свободу маневра, нежели она имела в предыдущий период.

Это ярко проявилось в нынешних публикациях, посвященных полувековой годовщине пражских событий. Там, где Чехия обратилась к привычной риторике о вторжении с возложением соответствующей вины на Москву, в России большая часть статей, посвященных этой теме, отличались задумчивой рефлексией, в которой отчетливо звучала мысль: а что такого уж страшного-то произошло? Обычная большая политика.

Так что едва ли не единственным неприятным – для русофобски настроенных сил – побочным эффектом этой антироссийской системы является то, что Россия в ней, по сути, тоже заинтересована и извлекает из нее свою выгоду. Но с этой проблемой им придется смириться.
 

Ирина Алкснис