Курилы и Прибалтика: чему мы научились за 30 лет

Максим Соколов

На днях ВЦИОМ опросил жителей Курил о том, как они относятся к идее передать Японии два южных острова гряды — Шикотан и группу скал Хабомаи. Про остальные два острова — Итуруп и Кунашир — даже и не спрашивали. Ответ был впечатляющим — 96% островитян против.

Надо уточнить: это был специфический опрос. При общенациональном зондаже, к которому мы привыкли, опрашивают трехтысячную репрезентативную (или не очень репрезентативную) выборку из 100 миллионов взрослых граждан. То есть 0,003%. Тогда как опрос островитян был более похож на референдум. Было опрошено 7695 человек, что составляет 2/3 от взрослого населения островов.

С одной стороны, 66% всяко представительнее, чем 0,003%. С другой — люди могут иначе вести себя при плебисците, нежели при простом соцопросе. Больше давление среды, больший конформизм отвечающих. Тем более в островном микроколлективе, где все друг друга знают. Да и вообще психология островитян с их поневоле замкнутым образом жизни иная, чем на Большой земле. Даже англичане своеобычны, что же говорить о жителях более мелких островов.

Когда 96% против того, чтобы проснуться в Японии (или против того, чтобы там проснулись ближайшие соседи), это, вообще говоря, довольно разумно. Возможно, и хороша страна Япония, и народ в ней замечательный, но история того, как Страна восходящего солнца управляла неяпонскими землями и населением, не очень хороша. Дальневосточники могут вспомнить гражданскую войну. Японские оккупанты оставили по себе худую память. А уж какая память осталась в странах, в 30-40-е годы входивших в так называемую Великую Восточноазиатскую сферу процветания, включавшую в себя Корею, Китай etc., лучше и не говорить. Северная и Южная Корея, живущие как кошка с собакой, солидарны только в очень дурном отношении к Японии, а китайцу слово "холокост" напомнит Нанкинскую резню 1937 года — и не только ее.

Можно, конечно, возразить, что тогда время было такое, а теперь другое. Спору нет, японцы сегодня более полированные, чем во времена песни про трех танкистов. Однако представление, что японцы, подобно немцам, усиленно каялись и теперь все приятно смуглявые, не только к немцам применимо лишь cum grano salis (с крупинкой соли), да и вообще хвали день к вечеру, а к японцам неприменимо совсем.

В частности, положение нацменьшинств в Японии — здесь прежде всего надо упомянуть корейцев, а также айнов, потомков автохтонного населения Японских островов, — далеко от идеального. Настолько далеко, что уже в нашем веке профильные комитеты ООН (которых, впрочем, никто не слушал) констатировали и дискриминацию, и ксенофобию. Япония как была сильно закрытым и моноэтническим обществом, где чужие особенно не ходят, так им и остается.

Но тогда возникает вопрос, с какой радости эти глубинные свойства японского общества не отразятся на русских островитянах, если вдруг они станут японским национальным меньшинством. Спросите айнов, они расскажут.

Притом что вряд ли опрошенные ВЦИОМ особо погружались в глубины истории, а равно были сильно сведущи в том, как реально функционирует японское общество.

Сильной пропаганды и политпросвета среди островитян тоже вроде бы не замечено. Будь что-нибудь в этом роде, уж наша прогрессивная общественность точно бы оттопталась на том, как дурят и клевещут. Но нет.

Но есть еще тема для сравнения. Тридцать лет назад идея независимости республик советской Прибалтики (в конце 1991 года ставшая явью) горячо поддерживалась не только демократами метрополии. Это отдельный сюжет. Она поддерживалась и немалой частью русскоязычного населения этих республик.

Весной 1991-го в Литве, Латвии и Эстонии были проведены опросы или референдумы, как называть — неважно, о независимости. Результаты были таковы. В Эстонии за — 77,8%, против — 21,5%. Доля русскоязычных на тот момент — около 40%. То есть существенная часть тех, которые потом стали "негражданами", голосовала за отделение. То же и в Латвии. За — 73,7%, против — 24,7%, доля русскоязычных — 48%. В Литве за — 90,5%, против — 6,5%, но и доля нелитовцев меньше — всего 20%, включающая не только русско-советских, но и поляков. Тут литовская специфика.

Контраст между курильскими четырьмя процентами граждан, не возражающих против того, чтобы завтра проснуться в Японии, разителен.

Конечно, тридцать лет назад все мы (или большинство из нас) были девственны и подвоха не ожидали, сейчас такую невинность встретить труднее. Это, вообще говоря, главная причина такого различия. В настоящее время народ куда более подозрителен. Пословица про бесплатный сыр, который бывает только в мышеловке, проникла в массы.

Но не только. Тридцать лет назад — мы сейчас забыли об этом — грядущее было довольно непонятным, кто-то видел светлые горизонты, кто-то — наоборот, что сильно способствовало беженским настроениям. Хоть тушкой, хоть чучелком куда нибудь подалее — вспомним хоть еврейскую (или под соусом еврейской) эмиграцию того времени. Люди бежали, не особенно раздумывая, веря, что там в любом случае будет лучше.

Состояние перестроечной экономики тому тоже способствовало.

Тогда как прибалтийский вариант представлялся наименее травмирующим. Никуда уезжать не надо, а просто, живя в своей квартире, вдруг оказаться за границей, где растут золотые груши на вербе. Будет свобода, рыночная экономика, стереофонические унитазы — и все это не выходя из дома. Худо ли?

Опять же, и соседи останутся те же, к которым привыкли за долгие годы, от них-то уж точно нельзя ждать неприятных сюрпризов. "А эстонцы (латыши etc.) — культурный народ" — это успокаивало. И все-таки какое-никакое знание языка (хотя бы на уровне бытовых фраз и числительных) и местных обычаев. С японским языком тут значительно хуже.

Сами же борцы за независимость вели дело грамотно, чтобы не спугнуть русскоязычных раньше времени. Ведь разные меры в духе апартеида и потом вводились медленно, осторожно, по так называемой "тактике салями".

Так цивилизованные прибалтийские народы технично разыграли неопытность советских граждан, уверивших себя, что хуже СССР уж точно ничего не будет. Сняли сливки с невинности.

Теперь же более распространенным — и даже подавляюще распространенным — стало убеждение, что нас нигде не ждут с распростертыми объятиями, бежать незачем, да и некуда. Наши партнеры тоже немало способствовали такому протрезвлению.

Оттого десятки процентов граждан, желающих проснуться в чужой стране, за тридцать лет скукожились до четырех процентов. Убытки разум дают.

Максим Соколов