О феномене Сивохо и Бабченко

Политические мигранты – это весьма специфическая категория граждан, обладающая своим набором проблем, которые ими – политическими – часто даже не осознаются. И не осознают эти проблемы как мигранты на Украину, так и мигранты с Украины.

Во-первых, политические мигранты отличаются высокой степенью радикализма, который они проявляют как на деле, так и на словах. Пример проявления на деле – участие в акциях протеста, боевых действиях или следование по пути коллаборационизма. На словах же такие люди становятся заложниками националистического или человеконенавистнического нарратива.

Так «донецкие», не принявшие в 2014/15 гг. провозглашение ЛДНР, зачастую оказывались в территориальных батальонах, где творили невероятные зверства. Батальон «Шахтёрск», собранный из «донецких» с «луганскими», украинской власти, предельно терпимой к неонацистам и отморозкам, пришлось расформировать. С ним вышло как в присказке: выгнали из Гестапо за зверства. Выходцы из него влились в батальон «Торнадо», который затем власть вновь расформировала, упрятав часть его бойцов за решётку, где они подняли бунт. Особенно отличился выходец из Шахтёрска – гомосексуалист, насильник, мародёр и убийца – Руслан Онищенко.

Не менее рьяными в зверствах были выходцы из днепропетровской области – они внезапно оказались жителями приграничного региона, за восточной административной границей которого, как они считают, начинается ад и унтерменши.

Ещё классик исторической социологии Майкл Манн в своей книге «Тёмная сторона демократии» описал закономерность: больше всего военных преступлений в годы Второй мировой совершили фольксдойче – этнические немцы, выросшие и сформировавшиеся как личности за пределами Рейха.

Такая же история и украинской гражданской войной, лишь с поправкой на то, что на Украине две политические нации – русская и украинская. Поэтому персонажи по типу Онищенко покидали подконтрольные ДНР территории и вливались в ряды неонацистских и карательных батальонов. Далее они шаг за шагом проходили все этапы радикализации пока не превращались в кровавых упырей, чьим смыслом жизни становилась месть за своих убитых товарищей и желание «проучить» местное население за их недостаточный патриотизм, из-за которого, как они считают, гражданская война и началась.

Во-вторых, политическому мигранту часто кажется, что он недостаточно патриотичен по сравнению со своими новыми соотечественниками в новой среде обитания. Это исключительно психологический момент, эффект которого кратно усиливается в том случае, если мигрант оказывается в среде себе подобных единомышленников. При этом ни общество, ни государство не требуют от мигранта доказывать свою патриотичность и любовь к новой стране пребывания. Общество и государство в лице чиновников живут в своей повестке.

Именно так появляются клоуны-коллаборационисты по типу Серея Сивохо и Аркадия Бабченко или множество не менее радикальных представителей украинской мигрантской тусовки, которые осели в Москве. Причины их радикализации являются, как правило, внутренними, а не внешними – к Сивохо не приставлен комиссар с наганом, проверяющий правильность образа его мыслей. Нет, Сивохо/Бабченко всё сделали сами чтобы быть «своим» среди украинской власти и текущей украинской власти. Это дало ему возможность получать деньги на хлеб с маслом, но лишило его совести.

И подобные превращения прошли многие, кто уехал в Москву, – такие персонажи ненавидят своих бывших соотечественников, оставшихся на Украине, считая их слабаками и предателями, которые не так восстали. Прошли их и белорусские публицисты, которые покинули РБ, а затем осели в ряде редакций российских СМИ.

Кстати, подобные превращения прошли «ж*добандеровцы» или евреи за неонацистов. Они, как и Сивохо, всячески старались понравиться сильному, т.е. националистической власти. Но националисты никогда не примут их в качестве «своих», поэтому рвение данной категории граждан поистине бесконечно. Именно так было с немецкими евреями, – мишлинги – которые в итоге оказались в концлагерях.

Можно ли изменить людей по типу Сивохо? Пожалуй, нет. Они сделали свой выбор и прошли путь расчеловечивания до конца.

Болезнь политэмигранта легче предотвратить. Во-первых, нужно понять, что ни общество, ни государство в новой стране не требуют от тебя быть патриотичнее Путина и радикальнее Лаврова. «Мысли патриотичен ли я» нужно гнать из головы. Во-вторых, необходимо как можно быстрее социализироваться и влиться в новое общество. Причём «влиться» означает не только сформировать социальные связи, но и сменить информационную повестку с, например, украинской на российскую.

Мигрант перестаёт быть мигрантом не тогда, когда он получает новый паспорт, а тот момент, когда количество и качество его социальных связей в новой стране превышает количество и качество социальных связей в старой стране.

Иван Лизан