Скворец в поддельных джинсах. Роман Носиков о деньгах на кино про «Машину времени»

Сейчас, когда только-только начинает утихать первый скандал вокруг нового министра культуры Ольги Любимовой, которая не только подозрительные майки носит, но и вроде бы, по слухам, отказала в финансировании фильма по песням «Машины времени» с формулировкой «Мы врагов не финансируем», самое время поговорить о крупнейшей геополитической катастрофе XX века. Ведь то, что мы наблюдаем, есть не что иное, как столкновение современной России с советскими реликтами, пережившими среду обитания. 

Дело в том, что в результате краха коммунистического проекта и распада СССР пострадал не только русский народ, в одночасье оказавшийся самым большим разделенным народом в мире, но и другие группы граждан. Не все мои читатели понимают, с чем мы имеем дело, поэтому придется объяснить подробно. 

Для этого я начну с джинсов. 

Джинсы в СССР были не просто одеждой, они являлись артефактом иной цивилизации. Цивилизации, в которой существовал секс и рок-н-ролл. Джинсы олицетворяли то и другое. 

В Советском Союзе тоже со временем стали шить джинсы. Еще их закупали в Индии. Но это все, как говорится, было не то. Не то! И по качеству, и по смыслу. 

Настоящие зарубежные джинсы «оттуда» стоили бешеных денег. Впрочем, как и диски с запрещенным «за критику войны в Афганистане» Pink Floyd. Поэтому джинсы активно подделывались и продавались на черном рынке.

Зачастую поддельные джинсы отшивались по западным выкройкам (которые тоже служили предметом контрабанды) прямо на советских фабриках из государственной ткани. Либо эту ткань могли изготовить подпольно — из предварительно украденного у колхозов хлопка. 

Полученный жульническим путем суррогат не просто обогащал цеховиков — тогдашнюю криминальную буржуазию, — но и служил социальным маркером элитного субъекта потребления. 

Примерно все то же самое происходило в Союзе и с сексом, и с рок-н-роллом. 

Про секс я вам ничего рассказывать не буду — вы чай не маленькие. Сами можете закруглить «секс/порно в СССР» или «вечеринки у Галины Брежневой». Брррр… 

Так вот, с рок-н-роллом произошло все то же самое, что и с джинсами. С той лишь поправкой, что джинсы, Levi’s они или «Верея», — это штаны, которые не могут деятельно участвовать в своей судьбе. Их или удобно носить, или не удобно. Они красивые или нет. Расползаются или не расползаются после первой стирки.

Рок-н-ролл же в Стране Советов подразделялся на импортный Led Zeppelin, советский «Пламя» и третий сорт — псевдо-несоветский. Эту нишу и заняла «Машина времени». 

Третий сорт характеризовался тем, что имитировал все лейблы заграничного, ни в одной своей песне не критиковал советскую действительность, не говоря уже о войне в Афганистане, но ходил с таким лицом, будто он тут борец с прогнившей Системой и совесть нации.

Этот дуалистический эффект достигался непростыми щами и распусканием слухов о том, что в песнях про скворца и вагонные споры есть невероятный, понятный только избранным подтекст. И вот уже толпы двуногих, желавших записаться в немногие избранные, носятся за имитатором гостя из другого мира и рисуют его биографию в жанре апокрифического евангелия.

Обязанность псевдо-несоветского рокера петь не о чем и при этом служить проводником тайной духовности реализовывалась характерно советским способом общения с потребителем — т. н. «нагрузкой». Если кто из юных читателей не знает или кому-то из моих ровесников память отшибло, я напомню. Нагрузка — это когда ты приходишь в магазин за курицей, но тебе ее могут продать, только если в нагрузку ты купишь еще суповой набор, который тебе даром не нужен. К тому же он уже и пованивает. 

Так вот, с тайной советской, ну или антисоветской духовностью все было то же самое. Человек приходил послушать про новый поворот и как мотор ревет, а в нагрузку получал нытье про то, как затирают гениальность в этой серой стране. 

В результате потребители, измученные скворцом с нытьем в нагрузку, начинали ненавидеть СССР за то, что Андрей Макаревич — вообще ни разу не Маккартни. Да и сам Макаревич ненавидел СССР ровно за то же: что он — не Маккартни.

И вот цепи рухнули. Люди повалили памятник Дзержинскому и стали ждать триста сортов колбасы, взаправдашних джинсов и как Макаревич превратится в Роджера Уотерса. 

Вам, уважаемые читатели, смешно, а некоторые до сих пор ждут. Кое-кто и вовсе уверен, что чудо уже состоялось, просто поняли его не все — а лишь избранные, к которым он-то и относится. 

В принципе, все то же самое можно сказать о любом советском селебрити: в какую рожу ни плюнь — попадешь в мессию или гуру. А если кто не услышал в его гнусении или блеянии чего-то грозного и многозначительного, значит он сам и виноват, редиска.

Проблема описываемых героев в том, что с исчезновением советской системы пропали не столько препятствия для их превращения из гусениц в бабочек, сколько их естественная среда обитания, в которой толпы прикидывались избранными и стояли в очередь за духовностью с нагрузкой. 

Сегодня люди, если хотят послушать дерьмо про Родину, прямо идут на Обломова и «Порнофильмы». Бородатые гуру с многозначительными подмигиваниями («А ты знаешь, КОГО я имел в виду под «Стариком Козлодоевым», а?..») и кукишами в карманах им неинтересны. Толку от этого кармана, когда можно не то что кукишем, а прямо отростком своим помахивать в сторону Кремля и радоваться собственному могуществу, смелости и неуловимости. 

Гуру с мессиями остро чувствуют это и оттого сильно фрустрируют. 

Поэтому, Ольга Борисовна, ну какой там, к черту, враг? Вся эта история про государственные деньги на кино — в чистом виде вымогательство пособия по инвалидности, потому что девочки больше не любят, а в Лиге сексуальных реформ жалоб не принимают. 

Я даже не знаю, что еще Макаревичу осталось сделать. Может, хорошую песню не про дерьмо написать? Вдруг поможет?