Главы и выдержки из книги Владимира Мединского " О русском рабстве , грязи и «тюрьме народов»
Продолжение… Предыдущая часть … Начало здесь…
С. Иванов «Земский собор».
Земский собор — прообраз Съезда народных депутатов Всея
Руси .
Земские соборы — наши Генеральные штаты
Инструментом учреждения власти и связи власти с народом выступают Земские соборы. Почему-то считается, что они полностью зависели от царя, и что их полномочия
Мнение иностранцев для нас не столь уж важно, но все-таки любопытно, что они, бывая в Москве в XVI–XVІІ веках, сразу понимали, что такое Земский собор. Для польского подданного Филона Кмиты Собор 1580 года — сейм, англичанин Джером Горсей называет собор 1584 года парламентом, ливонский дворянин Георг Брюнно признает собор 1613 года риксдагом.
Немец Иоганн-Готгильф Фоккеродт приходит к выводу, что это был «род сената».
Русский посланник в Англии в 1646 году Герасим Дохтуров описывает английский парламент со сходной симметрией: «Сидят в двух палатах; в одной палате сидят бояре, в другой — выборные из мирских людей». Бояре — по-английски лорды.
400 лет назад понимание было, а потом — раз, и исчезло…
С. Иванов «Земский собор».
Земский собор — прообраз Съезда народных депутатов Всея
Руси .
Пайпс в своей книге даже утверждает, что Земские соборы не издавали законов, и потому вообще не могут быть сравнены с парламентами Европы. Это уже полное вранье, потому что многие Соборы только законодательству и были посвящены. Собор 1648 года созван для такого важнейшего дела, как выработка Соборного уложения 1649 года, — самого полного свода законов Московии.
Именно на Соборах были приняты важнейшие законодательные документы в истории России ХѴІ-ХѴТІ веков: Судебник 1550 года, «Приговор» собора первого ополчения 1611 года, Соборное уложение 1649 года, «Соборное деяние» об упразднении местничества 1682 года.
Полномочия Земских соборов были не меньше, а БОЛЬШЕ, чем Генеральных штатов во Франции. Они МЕНЬШЕ зависели от монарха, нежели английский парламент.
Действительно: только в начале XVII столетия, через пять веков после своего появления, британский парламент де-факто стал основным элементом в системе управления страной. Только в XVII веке законодательная власть бросила вызов власти короля и попыталась непосредственно контролировать исполнительную власть.
В Московии же уже первый Земский собор, который Иван Грозный созвал в 1549 году, намечал ход судебных и финансовых реформ, «приговаривал» налоги, то есть участвовал в управлении государством.
Стоглавый собор 1551 года провел важнейшие церковные и административные реформы.
Земской собор 1566 года «приговорил» Ливонскую войну: даже такой диктатор как Иван Грозный не начинал военных действий без формального согласия Собора.
Так как теперь предполагались новые большие расходы, пятую часть «депутатского корпуса»[307] составляло купечество. В стране разворачивался кровавый террор опричнины, и при этом, как ни парадоксально, развивалась представительская демократия. Как все у нас неоднозначно! Причем тогда некоторые депутаты выступили против ведения войны и при этом, что характерно, не подверглись никаким репрессиям.
На соборах шло активное и свободное обсуждение важнейших государственных вопросов. Не замечать это можно только в одном случае… Юристы называют такой случай «презумпция виновности». Ведь Пайпс, как и многие другие предвзятые исследователи русской истории, заведомо «знает», что Земские соборы хуже парламента, и что демократия русским не свойственна. И не обращает внимания ни на что, идущее вразрез с его «презумпцией». Если факты противоречат умозрительной гипотезе, тем хуже для фактов!
Британский парламент в ожесточенной борьбе с королем отвоевывал себе право создавать все более значительные законы: шажок за шажком. Земские соборы изначально были созданы именно с такой целью: и царь, и правительство хотели опираться на мнение и волю всей Земли. Царь самолично и Боярская Дума вместе с ним принимали менее важные решения. Получается, в Московии соблюдался один из важнейших принципов демократии: никакой вопрос, касавшийся свободного человека, не решался без его участия.
К тому же получалось так, что социальная опора Земских соборов была несравненно шире социальной базы британского парламента — не говоря о Генеральных штатах.
В состав Земских соборов входили три элемента:
«Освященный собор» из представителей высшего духовенства;
Боярская дума;
Представители служилого и посадского классов и черносошных крестьян (обычно около 300–400 чел.).
Установился обычный порядок работы собора — обсуждение проблем, которые ставит царь, по «чинам» и по группам. «…и всяких чинов служилым и жилецким людям помыслить об том накрепко и государю царю… мысль свою объявити на письме, чтоб ему государю про то все было известно». Обсудив вопрос, группа подавала свою письменную «скаску» (от слова «сказывать»). Историки очень любят работать с такими «скасками», потому что по ним очень легко судить, что же волновало разные группы посадских, служилых, черносошных людей.
Конечно, будем объективны: не выбирали своих представителей владельческие крестьяне, холопы и «вольница». Но и в Британии ведь тоже ни слуги, ни пираты не имели своих представителей в парламенте.
Но и служилые люди, и «гости», и посадские, и черносошные люди на своих, как теперь говорят, корпоративных или на волостных сходах выбирали представителей на Земские соборы.
Получается, что в Московии на Земской собор выбирали своих представителей равных по количеству примерно 15–16 % населения. Это существенно больше, чем в Британии.
Действительно, откуда взялась современная байка про то, что британский парламент представляет БОЛЬШИНСТВО населения?! Это справедливо разве что для XX века.
Только в 1929 году все существовавшие до тех пор ограничения по «имущественному цензу» отменялись. Только после этого действительно почти все взрослые британцы стали выбирать кого-то в парламент. Но вот что интересно: как раз после Первой мировой войны реальное значение парламента, как считают сами британцы, резко убывает! По сути его роль сводится к поддержке кандидатуры лидера победившей партии на пост премьер-министра.[308]
После этого вся власть по сути оказывается у правительства. Таким образом, выходит: большинство британцев получили доступ к участию в уже потерявшем свое значение политическом институте! Легко давать то, что теряет свое значение… А вот до этого, в ХѴІІІ-ХІХ веках, в годы расцвета парламентаризма, лишь МЕНЬШИНСТВО нации избирало и тем более могло быть избрано. Причем весьма значительное меньшинство.
Даже для того, чтобы быть включенным в списки избирателей, нужен был некоторый уровень благосостояния. Не только полные люмпен-пролетарии, но и большинство работавших по найму не имели доступа к избирательным урнам. Такое положение сохранялось вплоть до первых успехов чартистского движения, то есть до 1830–1840-х годов. И даже тогда не больше третьей части взрослых мужчин-британцев могли выбирать своих представителей в парламент.[309]
В XVII же веке всего 2 % англичан имели «активное избирательное право», то есть право выбирать в парламент своих представителей. 2 % издавало законы, по которым жили все 100 %. 98 % населения подчинялось 2 %. А реальную возможность быть куда бы то ни было избранным имели значительно меньше 1 % населения страны, — такая вот «демокраси».
Александр Горянин, автор в высшей степени примечательной книги,[310] подсчитал, что во Франции до 1849 года право голоса имели 2 % населения, в Испании эта цифра в 1854 году чуть превышала 0,2 %, а Японии, где первые выборы состоялись в 1891 году, правом голоса благодаря налоговому цензу в 15 йен обладал 1 % населения.
1648–1649 годы судьбоносны в жизни как Англии, так и Московии, но вот события происходили совсем разные.
В конце 1648 года закончилась вторая гражданская война, то есть война между королем и парламентом, и в январе 1649 года король Карл I был казнен. Произошли события невиданные и неслыханные — казнь законного монарха! Объявление Англии республикой! Попытка сделать парламент правящим органом! Завязался клубок проблем, в которых «океанический остров», по определению Ильина, будет барахтаться не одно десятилетие.
В Московии же в 1648 году созвали Земской собор для создания нового законодательства — Соборного уложения 1649 года (поэтому оно и называется «соборным»). Дело в том, что до этого тексты законов в Московии не печатали, и население их вполне могло и не знать.
«Зато» законы превосходно знали приказные «крючки»,[311] и уж, конечно, пользовались своим знанием безбожно. Ведь «кто владеет информацией, тот владеет ситуацией», эта поговорка была действительна и триста, и четыреста лет назад.
Или проще: «Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло»…
На совещании царя с боярами и высшим духовенством было решено законы «написати и изложити, по его государеву указу, общим советом, чтобы Московского государства всяких чинов людем, от большего до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем ровна».
Идею «всем ровных суда и расправы во всех делах» требовали чартисты в Британии XIX века. И то получили далеко не все, что просили. А у нас само правительство, по крайней мере формально, хочет именно этого! И не в XIX веке, а в XVII!
Осенью 1648 года выборные от всех областей государства собрались в Москву для «вершения» важного «государева и земского дела». Привезли наказы от избравших их обществ. На мой взгляд, очень важно, как считают многие исследователи, что не известно ни одного случая, когда бы такой наказ не был включен в текст Уложения. А было их до 60 — этих новых статей или пунктов, внесенных «соборными людьми».
Уложение было подписано представителями высшего духовенства, начиная с патриарха, боярами и выборными людьми — всего 315 подписей, «чтобы то Уложение впредь было прочно и недвижно». Текст Соборного уложения напечатали огромным для того времени тиражом — в количестве 2400 экземпляров и разослали по всему государству.
Таким образом, 1649 год оказывается некой вершиной в работе и парламента Англии, и Земских соборов Московии. Только вот характер достижений совсем различен, и как раз для Земского собора — это вершина законодательной деятельности. Английский парламент как-то больше рубит головы.
Стоит всерьез заняться историей, и разлетаются вдребезги стереотипы, сложившиеся под влиянием политической конъюнктуры.
Историки и России, и Запада часто говорят об «ослаблении роли Земских соборов» при Алексее Михайловиче. Этим историкам кажется очень важным найти в России те же черты общественного развития, что в странах Европы. Был в Европе абсолютизм? И на Руси должен быть! Если его нет, это даже как-то обидно за Россию… Неполноценность какая-то.
А западные историки и сами думают так же, и опираются на мнения российских историков. Они не хотят замечать, что различия — скорее в пользу России. Раз уж мы ищем в истории развитие демократических институтов, то на тот момент по справедливости Московия опережает Британию.
Тезис об отмирании соборов опирается на то, что Земские соборы регулярно собирались до 1653 года. С этого времени их созыв делается нерегулярным, эпизодическим.
Но Земские соборы все-таки собираются! Последний из них состоялся в 1684 году: он «приговорил» вечный мир с Польшей.[312]
Всего за 135 лет (1549–1684) их было созвано 57.
Только переворот Петра I в 1689 году покончил с Земскими соборами. Хотя и самого его в 1682 году успело избрать — вместе с братом Иваном V — собрание в составе духовных и выборных. На тот момент соборы приняли такую усеченную форму.
Причина же нерегулярности в созывах после 1653 года очень проста: в 1654–1667 годах все внимание и все силы общества и правительства были поглощены войной с Польшей. Она началась после того, как Земский собор в Москве принял решение о включении Украины в состав России. Но и в этот период правительство несколько раз созывало «добрых и смышленых» представителей служилых слоев или торгово-промышленных слоев для обсуждения каких-то частных вопросов. Русская общественная жизнь вообще была очень пластична. Формат высшего учредительного и совещательного органа за почти 150 лет своего существования менялся много раз.
В условиях долгой жестокой войны созыв хоть какого-то собора свидетельствует не об «ослаблении принципа», а, скорее, о его неискоренимости. Власть настолько привыкла опираться на коллективное мнение народа[313] при принятии любых решений, что даже во время войны стремится его узнать, а уже потом действовать!
И вот это желание знать мнение подданных, стремление опираться на мнение разных общественных групп, есть очень яркий признак демократии.
Общественная мобильность
И возвышение крестьянина, ставшего патриархом Никоном (на определенном этапе — реальном соправителе государства), и обогащение Строгановых, и карьеры многих служилых и приказных людей из народа не уникальны для России. Похожие примеры можно найти и на Западе, и в странах Востока. Везде или почти везде могли оценить интеллект, способности, деловую активность отдельного человека. И привлечь его к принятию решений или получить от него оценку того, что делает или намерена сделать власть.
Чем более развито общество, чем оно динамичнее, тем важнее для власти привлекать к себе умных людей, — в том числе и тех, которые вышли вовсе не из его верхов. В Африке или даже в Индии с ее кастовым строем для общества не так уж важно развитие. Там примеров выдвижения людей из низов было немного.
Примечательно, но даже в наше время современные президенты и министры в странах Африки при формально демократическом строе — всегда ставленники крупных знатных родов. В демократической независимой Индии они всегда представители «высших» каст.
Правительство Индии официально давно объявило все касты «равными перед законом», но в представлении абсолютного большинства людей касты все равно вовсе и не равны друг другу. И назначение на должность талантливого «неприкасаемого» в обход может быть и не столь одаренного, но брамина, это почти фантастика. Да что говорить: посмотрите на «список» руководителей Индии после освобождения от британского владычества. Это конечно все умные и красивые люди (высшей касты, кстати), все исключительно демократически побеждают на честных выборах… Дж. Неру (отец) — Индира Ганди (дочь) — Раджив Ганди (сын) — Сони Ганди (невестка). Только вот как-то это больше похоже на династию…
Если общество более динамично, таланты людей гораздо более востребованы. Уже в средневековом Китае сложились совсем другие представления о справедливости. Там считалось почти безнравственным, если талантливый человек не становился чиновником и если его таланты не вознаграждались.[314] Контроль за умственными способностями чиновников был высочайший, не в пример, кстати, российской традиции. Достаточно вспомнить сложную систему экзаменов и аттестаций, которые издавна должны были проходить в Китае профессиональные бюрократы.
Но и в Китае никому даже в голову не приходило, что власть должна спрашивать мнения тех, на кого направлены ее действия. Обсудить новый закон… Затем еще раз его обсудить… Привлечь к обсуждению как можно больше интеллектуалов, а потом еще раз все осмыслить… Это еще оправданные, «правильные» действия по представлениям Китая: чем власть «умнее», чем больше «совершенномудрых» принимают участие во властных делах, тем лучше. Но при чем тут суждения тех, кто призван только исполнять, исполнять и еще раз исполнять?! Пусть учатся и сами входят во власть, тогда и будут рассуждать. Бюрократия в Китае властвует абсолютно. Монархия считается с бюрократией, опирается на нее. Но не на волю народа!
Даже принимая решение, которое впрямую касалось крестьянства или городских купцов, обсуждая ставки налогов или натуральные повинности, китайскому императорскому правительству не пришло бы голову спросить: а что они сами об этом всем думают?
Ни в одной стране Востока — ни в богатом, культурном Китае, ни в древней мудрой Индии, ни на мусульманском Востоке, словом, нигде, кроме Европы, законы не вырабатывались демократическим путем. Те самые законы, по которым потом будет существовать общество. Общины умели управлять собой сами. Но в масштабах государства законы принимались демократическим путем только в Европе.
На Западе, как мы уже видели, везде соединяются непосредственная демократия низового самоуправления, аристократия, монархия и сложные демократические формы управления всем государством.
В России — такое же сочетание. Но у нас все же демократический принцип сильнее, чем в любой другой стране мира. В Московской Руси действует мощный механизм самоуправления в масштабах всего огромного государства. Подданные московского царя участвуют в выработке законов.
Земские соборы: от «Общественной палаты» к «Съезду народных денугатов», или Как избирали Романовых
Никогда британский парламент не УЧРЕЖДАЛ новую династию. Никогда не было официально признано, что парламент выбирает или приглашает на место монарха нового короля.
Однажды он, правда, распорядился престолом: позвал на правление Ганноверского курфюрста. Но это было со стороны парламента не осуществлением законных полномочий, а закулисной сделкой, к которой избиратели не имели никакого отношения.
Точно так же и Генеральные штаты никогда не выбирали нового короля, не сажали на трон представителя новой династии, далее не утверждали выбора, сделанного аристократами.
А вот Земской собор выбирал нового царя.
Некоторые соборы носили УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ характер! В 1584 и в 1598 годах Земские соборы собирались для избрания новых царей: Федора Ивановича и Бориса Годунова. В 1606 году собор избрал царем Василия Шуйского (а в 1610-м лишил его престола). В грозном 1612 году Земский собор, находясь при ополчении Пожарского, составлял правительство государства — именно собор, а не Дума.
Во время Смуты роль Соборов очень возросла: по прямой мужской линии пресеклась династия Рюриковичей. Земля заявляла свою волю в условиях ослабления монархического принципа.
Земля не хотела делаться республикой, она стремилась избрать новую династию. В точности как в некоторых полисах избирали царей. Аристотель считал такой способ правления «хорошим»: ведь монархия становилась изъявлением воли народа!
Так же точно и Романовы возглавили престол потому, что их избрала земля — то есть народ. Однако историки никогда не обращали на этот факт должного внимания, особенно советские, разумеется, историки, в СССР.
А ведь в 1613 году в России состоялась настоящая избирательная кампания!
Существовало огромное число претендентов на престол, в общей сложности до 30 кандидатов. Многие силы на Руси хотели позвать на царствование пусть и иноземного, но «природного государя». Логика монархическая: раз уж свои собственные государи повымерли, надо позвать другого «истинного царя», а не выходца из «холопов государевых».
На трон Московского государства претендовал польский королевич Владислав. Его, кстати, во время Смуты возвели на московский престол вполне законным образом (хоть и «заочно»), и называть себя русским царем он имел совершеннейшее право.[315]
Другой иноземный «природный царевич» — шведский принц Карл Филипп. Боярская дума предложила ему царский венец, но с условием перейти в православие и соблюдать обычаи страны. Карл Филипп отказался.
А из своих были просто толпы кандидатов! И все имели по тем понятиям «законное» право быть царями. Все — князья, все хоть в очень отдаленном, но родстве с Рюриковичами.
Все — имеющие патриотические заслуги времен Смутного времени.
Между этими претендентами развернулась самая настоящая, вовсе не бутафорская предвыборная баталия.
Царем хотел стать Д. М. Пожарский, о котором сказано: «Воцарялся и стоило это ему в двадцать тысяч».
«Воцариться» пытались и такие известные аристократы, как князья Д. М. Черкасский, П. И. Пронский, И. В. Голицын.
Признанный казачий вождь князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой вел активнейшую избирательную кампанию. По свидетельству современника, «учреждаше столы честные и пиры многие для казаков и полтора месяца всех казаков, сорок тысящ, зазывая к собе во двор по все дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтобы ему быти на России царем, йот них казаков похвален же был».
Однако такой подкуп избирателя в английском стиле на нашей почве плодов не дал. «Казаки же честь от него принимающе, ядяще и пиюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющиеся его безумию такову. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше лести их казачей…»
Когда казаки в феврале 1613 года вломились на Земский собор и потребовали присяги Михаилу Романову, бедный Трубецкой не в шутку заболел: «лицо у него ту с кручины почерне, и паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего».
До сих пор спорят, почему выбор пал именно на Михаила Романова. Мнений у историков столько же, сколько самих историков. Но вот что несомненно: Михаила избрали голосами более чем 600 представителей, в том числе от посадских людей и черносошных крестьян.
Вступая на престол, Михаил не заключил с подданными никакого договора. Конституции, к сожалению, не возникло. Правда, некоторые источники упоминают некий документ. Якобы при вступлении на престол Михаил Федорович дал какую-то «запись» с определенными обещаниями. Но ни текста самой «записи» у нас нет, ни даже более подробного описания, что же именно обещал делать (или не делать) царь. Может быть, давал обязательство править, созывая Земские соборы? Можно долго гадать о том, давал ли он «запись» за одного себя или за себя и за своих потомков. Только что толку? В истории Руси появилась еще одна тайна — тайна документа, который будто бы был составлен при вступлении Романовых на престол.
Но даже если и не было никакой «записи», все равно самым фактом избрания царя землей «земщина» была поставлена выше, чем сам монархический принцип. Царь правил землей, а земля избирала себе царя и устанавливала династию.
Но вернусь к сравнительному тезису: ни во Франции, ни в Англии никогда не было УЧРЕДИТЕЛЬНОГО ПАРЛАМЕНТА. Вывод очевиден: Земской собор — даже более солидный институт народного представительства, с большими правами, чем парламент.
Подведем итоги
Для Пайпса и историков «антирусской школы» Московия — это «империя зла», примерно как СССР — для Рональда Рейгана. Но при всей жестокости и грубости многих, признаемся, сторон ее жизни, трудно видеть в ней «Московию зла», вместилище жестокости и дикости.
Неравенство в Московии, конечно же, есть. И его даже очень много. Но неравенство существовало в те времена во всем мире. Существует и сегодня, причем, тоже абсолютно везде. Вопрос только в том, какие формы принимает неравенство, и насколько оно велико.
Как бы ни была деспотична власть монарха и аристократии в Московии, она, власть, — с ограниченным диапазоном действия. Ограничивает ее не писаная конституция, а традиция. В эту народную традицию входит и положение вещей, по которому земля, народ главнее монархии. Именно народ учреждал монархию в трудные для страны времена. Власть постоянно спрашивает мнение общества по сколько-нибудь значимым вопросам.
В ряде отношений народное представительство в Московии даже прочнее и охватывает больше людей, чем в Англии — так сказать, самой передовой стране XVII столетия.
Удивительная вещь получается. Получается, что Московия — едва